Детство Тамары Шульгиной проходило в военном Мурманске

С Тамарой Сергеевной Шульгиной мы знакомы больше года. Ещё в первую нашу встречу меня поразили её жизнелюбие, оптимизм и доброе отношение к миру. При том, что последние несколько лет она фактически всё время проводит в инвалидном кресле после ампутации ноги.
Позвонить в редакцию Тамару Сергеевну побудила радиопередача, в которой прозвучали воспоминания одной женщины о своём военном детстве. Та рассказывала, что в доме почти не было съестного и что она, будучи маленькой девочкой, с трудом удерживалась, чтобы не съесть хлебную пайку своего дедушки, пока он спал.
- Холодное и голодное детство в годы войны – это было у многих, – волнуется Тамара Сергеевна. – Но ведь в них не стреляли, их не бомбили беспрерывно, как нас в Мурманске…

КУКЛА

Семья Шульгиных жила в городе Полярном, где на плавучем заводе, занимавшемся ремонтом подводных лодок, работал слесарем Тамарин отец Сергей Петрович. Когда началась война, Томе было пять, её младшей сестрёнке Гале – три с половиной года. Уже в начале июля всё гражданское население – женщин, стариков, детей – из Полярного эвакуировали. Кто подался в Сибирь, кто на Урал, а жена Сергея Петровича вместе с девочками поехала в Мурманск, где жили её старый отец и две сестры.

- От Полярного до Мурманска – пути сорок километров, – вспоминает Тамара Сергеевна. – Мы взяли с собой только самое необходимое. Отец посадил нас на катер, помахал вслед рукой. Помню, в руках у меня была кукла – единственная игрушка, которую удалось забрать с собой из дома. Я стояла на борту, смотрела на море, и вдруг моя любимая кукла упала в воду. Рёву-то было! Маме едва удалось меня успокоить.

В побеленном извёсткой маленьком домике маминого отца, расположенном на отшибе, нас разместилось шесть человек. В августе начались бомбёжки. Немцы стремились во что бы то ни стало захватить Мурманск. Это был стратегический объект – крупный порт, база Северного флота. Фашисты назначали три срока взятия Мурманска: июль, август и сентябрь. Рвались к городу и с моря, и с воздуха, и с суши.

Когда объявляли воздушную тревогу, мама хватала нас с сестрёнкой, и мы неслись в бомбоубежище, которое находилось в скале. Хорошо помню: там стояли топчаны, и какие-то женщины разносили водичку. Если бомбы падали совсем рядом, в бомбоубежище гас свет. Однажды после отбоя мы вышли, а у входа лежат убитые люди и мёртвая лошадь…

Иногда они не успевали добежать до бомбоубежища. И тогда мать, стараясь спасти своих дочек от смертельной опасности, прятала их в овраге, где были вырыты землянки. В них сидели девушки в форме и в наушниках – должно быть, связистки. Женщина прижимала детей к себе, притаившись где-нибудь в уголке, и ждала, когда улетят самолёты.

- Как-то раз мама ушла отоваривать карточки, – продолжает рассказ Шульгина. – Дедушка уже тогда сильно болел и не вставал с постели, наши тёти работали на рыбозаводе. Началась сильная бомбёжка: мы с Галей спрятались под кровать. После этого случая мы обе от страха долго заикались. Я до сих пор плохо сплю по ночам и часто кричу во сне.

КАСТРЮЛЯ

В конце 1943-го в городе появились союзники.
- Это были молодые, красивые, улыбчивые ребята, – Тамара Сергеевна и сама начинает улыбаться. – У наших моряков были бескозырки, а у этих – пилотки. Как увидят детей, обязательно угостят конфеткой или жвачкой. Раз и нам с Галей досталось по конфете.

А ещё Тамара Сергеевна помнит колонны пленных немцев, которых водили на работы по восстановлению Мурманска: он был разрушен на две трети, но так и остался непокорённым.

Зимой ребятишки катались с горок на фрагментах фюзеляжей упавших с неба самолётов – своих и немецких.
- Приспосабливали их вместо салазок – и вперёд, – говорит Шульгина. – Война войной, а детство своё берёт. Не будешь же всю войну под кроватью дрожать.

Все эти годы они жили трудно, но сильного голода всё-таки не испытывали. Иногда, очень редко, приезжал из Полярного отец, привозил кое-что из продуктов. Тётя приносила с завода треску, зубатку, икру в маленьких продолговатых пакетиках, похожих на сардельки.

В 1944 году было разрешено въезжать в Полярный. Отец забрал Тамару с собой, а младшая дочь и жена остались в Мурманске с больным дедом.

- Папа работал допоздна, а я сидела дома, – улыбается Тамара Сергеевна. – Пыталась хозяйничать, хотя толком ничего не умела. У них при заводе работала столовая. Отец дал мне большую кастрюлю, к которой приделал верёвки. И я каждый день ходила с этой кастрюлей в столовую. Подходила к женщине на раздаче и всякий раз говорила одно и то же: «Налейте мне побольше!».
А ещё через какое-то время семья вновь соединилась – мама с Галей после смерти дедушки возвратились в Полярный. Отец был очень общительным человеком, и в доме стали часто бывать гости – работники завода, моряки, полярники.

СЁСТРЫ

Осенью 1944 года Томе исполнилось 8 лет. Ей сшили матерчатую сумку и отправили в первый класс.

- Тетрадей никаких, конечно, не было, – машет руками Тамара Сергеевна. – Нам выдавали крохотные листочки бумаги и велели писать на них убористо, чтобы хватало дольше. И эта привычка экономить бумагу осталась у меня на всю жизнь. В Перми, в облпотребсоюзе, где я работала начальником отдела цен, мой руководитель как-то начал мне выговаривать, что я слишком тесно и убористо пишу. Я рассказала ему о своих первых школьных годах. Больше он никогда не делал мне замечаний.

Учительница у них была хорошая, добрая, но уж слишком жалостливая. Подсказывала своим ученикам на каждом шагу. Поэтому о качестве обучения говорить было нечего. А вот что действительно было здорово, так это то, что в школе им каждый день давали стакан сладкого чая и кусочек белого хлеба. Чай Тома выпивала сама, а хлеб относила маленькой Гале.

Любовь к младшей сестре, забота о ней и о её будущем во многом определили дальнейшую жизнь Тамары Сергеевны. Когда война закончилась, их родители, уроженцы Архангельской области, коренные северяне, решили перебраться туда, где потеплее. В 1946 году отец перевёз семью в Волгоградскую область. В Урюпинске летом было душно и жарко. Не привычные к такому климату родители начали болеть. Первой сдала мама: когда Тамаре исполнилось 16 лет, 38-летнюю маму парализовало. Через год случился второй удар, которого она не пережила. Тамара поступила в кооперативный техникум, Галя – в медучилище. Когда отец женился снова, Тамара уже работала в Перми. Потом заболел отец и в 1958 году умер. Ему было всего 48 лет.

- Я часто думаю, почему отец и мама так рано ушли, – говорит Тамара Сергеевна. – Наверное, их смерть ускорила война. Мама столько всего пережила, пытаясь уберечь нас в Мурманске от бомб! А отец всю войну вкалывал у себя на заводе – за ударный труд он был награждён орденом Красного Знамени и несколькими медалями.

Тамара переманила Галю к себе, заставила её поступить в вечернюю школу, настояла на том, чтобы младшая сестра пошла учиться в медицинский институт. Сама получила высшее экономическое образование. Всю жизнь сёстры остаются друг для друга по-настоящему близкими людьми.

ЭХО ПРОШЛОГО

Много лет назад Тамара Сергеевна приехала в Стерлитамак к дочери, которая обзавелась здесь семьёй, да так и осталась. Она уже считает наш город родным.

- У Наташи моей жизнь сложилась хорошо, – рассказывает Шульгина. – Муж, двое замечательных детей – Марсель и Инга. Марселем мы все гордимся: он закончил в Санкт-Петербурге политехнический институт с красным дипломом, а этой весной заканчивает аспирантуру. Внучка учится в гимназии в 8-м классе.

Казалось бы, жить да радоваться. Но уже четверть века Тамара Сергеевна страдает тяжёлой формой сахарного диабета. С 2005 года она находится на второй группе инвалидности, а после ампутации ноги практически не выходит из дома, передвигаясь по квартире только на инвалидной коляске.

С 2010 года Тамару Сергеевну посещает социальный работник Файруза Ишмухаметовна Утяганова.
- Я очень этому рада, – признаётся Шульгина. – Дочка приходит ко мне каждый день, но два помощника всегда лучше, чем один. А Фая не только продукты принесёт и в аптеку сходит, но и поговорит со мной по душам. Мы уже подружились с ней за эти годы, спасибо ей за помощь и общение.

- Беда не приходит одна, – делится со мной дочь Тамары Сергеевны Наташа. – В последнее время мама стала совсем плохо видеть, она практически ослепла, а операция невозможна из-за диабета. Нам сказали, что можно усилить ей группу инвалидности, но для этого необходимо освидетельствование у специалистов по зрению. А покидать квартиру мама не в состоянии. Как-то раз мы с четвёртого этажа еле-еле спустили её вшестером на коляске – сами намучились, её измучили. Дом пятиэтажный, лифта нет. Пойду в поликлинику, буду просить медиков как-то помочь нам в этом вопросе.

- Я потому и радио слушаю, что телевизор для меня теперь вещь бесполезная, – прощаясь, объясняет мне Тамара Сергеевна, – ничего не вижу. Вот и вас не вижу, Мариночка. Всё-таки догнала меня война.

 Марина Воронова